— Речь не о том, кто прав, а кто виноват, — сказала Анна. — Я о деле говорю. С чего ты взял, что мы можем позволить себе войну?

   Джон на мгновение смешался. Неприязнь его к жене в эту минуту обострилась сильнее обычного. Когда-то его соблазнило приданое Анны — плодородный спутник и миллион золотых шестиугольных гаек. Да и характер невесты подкупал своей прямотой. Теперь, когда все гайки были истрачены, а спутник превратился в бесплодную пустыню из-за неумелого хозяйствования закадычных дружков графа Джона, Анна уже не казалась таким уж выгодным приобретением. Долговязая крашеная блондинка с горбатым носом, она была упрямее стада диких слонов. — Война, — наставительно сказал Джон, — не такая штука, которую можно или нельзя себе позволить. Война — это явление природы. Она просто начинается, и все.

   — В данном случае, — сказала Анна, — она началась из-за того, что ты послал войска на Лекк. По-твоему, это явление природы? Джон, война нам попросту не по карману. Или ты забыл, какой неудачный нынче выдался год? Сначала голод в Блоре, потом наводнение в низовьях Станкса...

   — Это ужасно, конечно, но ведь королевская страховая компания Карминосола компенсировала ущерб.

   — Да. Но поскольку компания принадлежит нам, мы потерпели убытки.

   — Ну и Бог с ними, — сказал Джон. — Мы их покроем, или спишем, или что там обычно делают с убытками. Тридцать тысяч роботов на Лекке не могут стоить слишком дорого.

   — Поступай как знаешь, — молвила Анна. — Только припомни наш разговор, когда мы вылетим в трубу!

   — Ты преувеличиваешь, — сказал Джон. — Как может вылететь в трубу целая планета?

   — Планета — нет, а король может, если растранжирит все средства и ресурсы, что вскоре с тобой и случится. Джон задумался.

   — Может, повысим налоги?

   — Народ и так на грани мятежа, — сказала Анна. — Еще одно повышение — и они начнут строить баррикады.

   — Мы задавим бунт с помощью роботов. — Конечно. Но это нам дорого обойдется.

   — Что ты имеешь в виду?

   — Мы потеряем те деньги, которые подданные нам не заплатят, пока будут бунтовать, плюс деньги, потраченные на усмирение бунта.

   — Н-да... Тогда давай их запечатаем побольше! Анна напомнила ему, и уже не в первый раз, о том, как погибла целая цивилизация, не сумевшая сбалансировать свою валюту. Джон все равно не понял: поскольку планета принадлежала ему, графу казалось логичным иметь столько денег, сколько душе угодно, — но согласился, хоть и неохотно.

   — Плевать мне на деньги! — сказал он наконец. — Я должен как-то обуздать Драмокла, даже если меня это разорит! Моя дружба со Снинтом тоже чего-то стоит.

   — Со Снинтом! Этим коварным прохвостом! Джон растерянно умолк. Со дня высадки его войск местные леккианские силы стали безудержно таять. Снинт уверял, будто добровольцы сосредоточивают силы, ив похоже было, что они разбрелись по домам на уборку урожая. Снинт имел даже наглость заявить, что на самом деле, его народу нужны не чужие войска, а деньги на приобретение собственных роботов. А если Джон решил прислать армию, так пусть, мол, она и воюет.

   — Снинт не дурак, — заметила Анна. — Мои шпионы доносят, что он шлет Драмоклу дружеские открытки. Он своего не упустит при любом повороте событий.

   — Я тебя выслушал, и хватит! — сказал Джон. — Надеюсь, ты не думаешь, что я сейчас же отзову солдат обратно!

   — Такого разумного решения я от тебя и не ожидала. Но коль скоро мы ввязались в войну, надо начинать экономить.

   — Что значит «экономить»?

   — Никакой новой одежды в этом году. Никаких новых звездолетов, никаких земных сигар...

   — Да ладно, будет тебе!

   — ..никаких развлечений и обедов в дорогих ресторанах. Круглое лицо Джона затуманилось печалью. Впервые до него дошло, что это за штука такая — война.

   — Все так сложно, — сказал он. — Я должен подумать.

   — Я тоже о многом хочу подумать, — заявила Анна. Это означало, как знал по опыту Джон, что она обсудит ситуацию со своими советниками — парикмахершей Йопи, детской няней Морин, садовником Себастьяном и придворным ficelle <Плут, хитрец (фр.).> Гиги.

   — Увидимся за обедом, — бросила Анна, уходя.

   — Да, любовь моя, — сказал Джон, высунув язык вслед ее удаляющейся спине.

   — И прекрати безобразничать, — сказала она ему с полдороги.