Глава 13

Спустя несколько дней Кромптон встретился с Лумисом за ленчем в «Каза Ортодонтия», единственном на Эйе мексиканском ресторане. Кромптон немного припозднился, и к столику его проводил хозяин, величавый и дородный Эл Данте, бывший стоматолог из Эльмиры, штат Нью-Йорк.

– Заставляете ждать себя, – упрекнул его Лумис.

Как всегда, он был прекрасно одет. На нем был ворсистый джемпер в стиле Тони из Пимлико, ботинки от «Харбингера и Омена» позвякивали колокольчиками, встроенными в каблуки, а разноцветный пояс, сплетенный из крыльев японских жучков, великолепно подходил к синим клетчатым подтяжкам. Но несмотря на всю свою элегантность, Лумис выглядел неважно: нижняя губа его дрожала, выдавая внутреннее смятение.

Изучив меню, Кромптон заказал довольно старомодную комбинацию под номером два. Лумис предпочел экзотический тридцать седьмой номер. Они обменялись несколькими светскими фразами, но в конце концов Лумис не выдержал:

– Послушайте, Кромптон, прекратите наконец все это.

Кромптон вопросительно поднял брови.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Об этом белобрысом придурке, которого вы натравили на меня.

– Вы имеете в виду Билли Берсеркера?

– Теперь он зовет себя Сэмми Слик, – сказал Лумис. – Думаю, вам интересно будет узнать, что он живет с моей женой. И это единственное, что меня утешает во всем этом безобразии. Я принадлежу себе только в те, к сожалению, редкие мгновения, когда он с ней. А так он прилип ко мне ближе, чем моя собственная тень – даже ночью он рядом!

– У этого юноши серьезные намерения, – сказал Кромптон.

– Но из него никогда ничего приличного не получится. Трущобные ворюги – вот его компания, пусть с ними и якшается.

– Что ж вы сами-то не посоветовали ему это?

– Он просто записал мой совет в блокнот и продолжает преследовать меня. Кромптон, вы должны избавить меня от него! Я ничего не могу делать, когда он рядом. Как я могу выполнять мою работу – обольщать богатых женщин, – когда он толчется у меня под ногами! Элистер, как бы сильно вы ни обижались на меня, все равно это несправедливо – лишать человека средств к существованию.

Кромптон тщательно прожевал энчиладу, приготовленную из моркови и грецких орехов, потом аккуратно вытер губы.

– Лумис, – сказал он, – ваши доводы совершенно неуместны в данной ситуации. Наши разногласия – это не разногласия между двумя людьми. Это ссора между двумя частями одного человека. Согласен, обстоятельства весьма необычные, но в этом-то и есть суть проблемы. Для разрешения внутриличностных конфликтов не существует никаких правил.

– А я думаю иначе, – сказал Лумис. – Вы многое упускаете из виду. Да, мы части одной личности, но в то же время я живу отдельно и самостоятельно, и закон признает как мое право на такое существование, так и мое неотъемлемое право отказаться от реинтеграции, если я ее не желаю.

– Я много думал об этом, – сказал Кромптон. – Да, вы имеете законное право поступать как вам нравится – но не моральное право. Иначе говоря, я морально обязан свести всех нас воедино.

– Не вижу оснований, – возразил Лумис.

– Я считаю, – сказал Кромптон, – что жить надо по законам эволюции: организм должен постоянно обновляться, иначе наступает вырождение и смерть. Закон жизни – простите мою выспренность – побуждает меня восстановить утерянное. И ни о каком желании или нежелании не может идти речи. Если бы это зависело только от моего вкуса, я, скорее всего, постарался бы забыть обо всем и жить в согласии с самим собой. Но жизнь предоставила мне возможность излечиться, и я должен воспользоваться ею, хотим мы этого или не хотим.

Некоторое время они молча поглощали пищу. Кромптону не понравились жирные манча-мантеки, а вот поджаренной фасолью в тыквенном соусе он остался доволен. Лумис же с алчностью аллигатора заглатывал груши, фаршированные горячими маринованными перепелиными язычками, и запивал их из большого графина фруктовым «Антраша'44». Эл Данте с чопорным лицом и бегающими выпученными глазами бизнесмена подошел поинтересоваться, удовлетворены ли дорогие клиенты, а потом отправился обслуживать Билли Берсеркера, который уселся за соседний столик с блокнотом и огрызком карандаша в руках. Лумис сосредоточенно потыкал вилкой кусочек цапли. Потом холодно посмотрел на Кромптона, подчеркнуто медленно выговаривая слова:

– Теперь послушайте меня внимательно, Элистер. По характеру я легкомысленный, беззаботный, незлопамятный человек. И не в моих правилах иметь на кого-то зуб или – упаси Бог! – применить против кого-то насилие. Но в данном случае я готов изменить своим правилам. Вы слишком сильно прижали меня, будь я проклят.

– Можете сыграть это на своей машине самовыражения, – с некоторой долей ставшей уже привычной жестокости произнес Кромптон.

У Лумиса задрожали и побелели ноздри. Он встал, стараясь сохранить достоинство.

– Ладно, Элистер. Вы думаете, только вы обладаете силой воли и решительностью? Посмотрим. Помните, я предупредил вас.

Он вышел из ресторана в сопровождении Берсеркера, который оглянулся в дверях и подмигнул Кромптону.