Часть вторая

Глава 1

Пассажиры космического корабля, пристегнув ремни, потягивали апельсиновый сок из бумажных пакетов. Им пришлось пережить не слишком приятные мгновения, когда отключили генератор искусственной гравитации и стюардессы, продолжая улыбаться, взмыли в воздух. Но скоро все пришло в норму. Зажглись красные лампочки старта.

– С вами говорит капитан Эдди Ремонстратор, – раздался из динамиков приятный голос с легким средне-западным акцентом. – Леди и джентльмены, мы находимся в предстартовом положении, и, возможно, вам будет небезынтересно услышать от меня описание процедуры старта, поскольку это самый захватывающий момент во всем путешествии. Так вот: поисковые щупы порта и корабля работают на полную мощь, охватывая девяносто градусов по кругу. Как вам, наверное, известно из журнальных публикаций, они исследуют космическую структуру, выискивая так называемые «области прорывов Фостера-Гарриса», или, попросту говоря, ФГопы. Эти ФГопы, друзья мои, представляют собой как бы дырки в космическом пространстве, которые можно сравнить с дырой, проделанной насквозь в сложенном вдвойне куске материи. Видите ли, у космоса нет субстанции, но есть конфигурация. Это было доказано в…09 году Эдквайзером и Брейнтри, что и открыло возможность скоростных межзвездных перелетов. Но вы, должно быть, помните, что космическая конфигурация существует только в величинах одного порядка.

Так вот, обнаружив подходящий ФГоп… Извините, я на минутку. О'кей, я снова тут. Корабельный зонд нащупал жирный ФГоп, и мне предстоит запустить нашу старенькую посудину в эту ФГоп-спираль, потому что, друзья мои, на самом деле это вовсе не дыра. Это скорее труба, закрученная спиралью, и мы должны пройти через нее. Космические конфигурации всегда имеют форму спирали, только не вблизи от серых звезд. Так гласит закон фон Грешама.

О'кей, ребята, мы приближаемся. Скоро наш корабль мягко проскользнет по спиральной дорожке, которая в n-дименсионном пространстве прочерчивает прямую линию. Мы приближаемся… Боцман, выровнять курс! Так держать… Держись сигнальной линии по внешнему отсеку… Да лево же руля! Давай, давай, входи!.. Да потише, черт тебя дери! Закрой головные клапаны! Табулятор суммирующего устройства – на девять сотых! Втягивай наружную антенну! Приоткрой на семь градусов заглушки на двухклапанном ремуладе! (Тут голос капитана стал удаляться, речь сделалась прерывистой и неразборчивой.) О'кей, теперь этот болотный разрыв барабанных перепонок быстро закроется! А ну-ка на скрипочке сыграй! (Этого он не мог сказать, подумал Кромптон, мне просто послышалось.) А теперь обернулись вокруг двух дядюшек – и круши к черту эти размахавшиеся турникеты-роторы! А теперь поцелуй старого осла в зад и дуй прямиком сквозь тромбоновые запоры! (Нет, подумал Кромптон, этого он точно сказать не мог!) Смотри за тормозами – они то и дело дурака валяют. Ну-ну, пошло-поехало! Кидай его в старую дыру, как коня в стог сена! Теперь застегни штаны, умерь свой пыл и – вперед, по наезженной дорожке!

Воцарилась тишина. Потом капитан сказал:

– Ну что ж, братцы, теперь вы более или менее усекли, каким образом корабль отправляется в путь. По этой ФГоп-спирали мы будем лететь около двадцати часов субъективного времени, так что расслабьтесь и чувствуйте себя как дома. Наша стюардесса примет заказы на психоделики у тех, кто хочет вознестись к небесам, путешествуя в космосе. В носовой комнате отдыха крутят кино, говорят, классное, что-то об Альберте Деккере. Наслаждайтесь, друзья мои, капитан Ремонстратор заканчивает передачу.

Кромптон энергично потер нос в сомнении, то ли он чего-то недослышал, то ли капитан Ремонстратор ведет себя несколько странно. Впрочем, возможно, и то, и другое одинаково справедливо.

– Да, так оно примерно и есть, – заметил человек, сидевший в соседнем кресле.

– Что, простите? – спросил Кромптон.

– Справедливо и то, и другое.

– О чем это вы? – изумился Кромптон.

– Я имею в виду вашу мысль перед тем, как мы заговорили. Вы раздумывали, послышалось вам все это или капитан действительно вел себя необычно. Потом вы решили, что, наверное, правильно и то, и другое, – вывод совершенно справедливый и свидетельствующий о вашем интуитивном понимании вариативности дихотомии наблюдателя-наблюдаемого.

– Так вы читаете мои мысли, – сказал Кромптон и внимательно посмотрел на собеседника. Он увидел свежее лицо молодого человека, подстриженного ежиком, в сером свитере, коричневых спортивных брюках и белых замшевых туфлях.

– Если настроюсь соответственно, то читаю.

– Но это же посягательство на мою личную жизнь, – заявил Кромптон.

– Почему? Когда вы произносите вслух какие-то слова, вы ведь ожидаете, что окружающие услышат их? Чем они отличаются от мыслей, которые вы произносите про себя?

– Однако я произношу вслух не все мысли, которые приходят мне в голову.

– Вот как? Забавно. В общем-то мысли не так уж сильно отличаются одна от другой. Это просто сотрясение воздуха, в них нет ничего личного. С давних пор многие существа обмениваются таким образом мыслями друг с другом и не становятся от этого ни лучше, ни хуже.

– Уж не из тех ли вы юнцов, которые обожают разглагольствовать на серьезные темы? – заинтересовался Кромптон.

– Мне еще нет миллиона лет, – ответил сосед. – По галактическим меркам я достаточно молод. Но время от времени я встречал подобных субъектов.

– Меня ваши шуточки ничуть не забавляют, – сказал Кромптон.

– Я – эйянин, – сказал молодой человек. – Я всегда говорю правду, даже тогда, когда лгу. А все эйянские шутки отличаются дурным вкусом, потому что мы слишком стары, чтобы оттачивать их. Но, кажется, вам требуются доказательства.

– Я бы не возражал, – сказал Кромптон.

– Тогда держитесь.

Юноша с нежным лицом поднял руку и коснулся кончика носа. В ту же секунду лицо его превратилось в изборожденную морщинами старческую физиономию, одежда – в драный серый халат, а заговорил он резким визгливым голосом:

– Одна хорошая метаморфоза стоит миллиона слов.

– О, пожалуйста, не делайте этого! – воскликнул потрясенный Кромптон.

Старик вернулся в обличье нежнокожего юноши.

– Хотите, я продемонстрирую вам еще какие-нибудь сверхчеловеческие возможности?

– Лучше не надо, – сказал Кромптон. – Я вам и так верю. Дайте мне время свыкнуться с этим.

– Да, конечно, Кромптон, – сказал эйянин. – Хочешь выжить – умей вертеться. За пределами Земли происходят всякие необычные вещи – не стоит терять время, оглядываясь вокруг в изумлении. Ваше отношение ко всему здесь должно быть nu:[12 - Простое, без иллюзий _(фр.)_.] ну случилось нечто странное – подумаешь, эка невидаль; а еще что новенького? Иначе вы не сумеете правильно отреагировать, столкнувшись с чем-то поистине необычайным.

Кромптон глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Ну хорошо, – сказал он. – Вы эйянин, вам миллион лет, и вы обладаете сверхчеловеческими способностями. А еще что новенького?

– Вот так-то лучше. Что новенького? Вот вы садитесь в космический корабль, и вашим соседом по креслу оказывается представитель той планеты, на которую вы летите. Совершенно очевидно, что я многое о вас знаю. Так же очевидно, что у меня есть свои планы на ваш счет. И абсолютно ясно, что мы с вами собираемся прийти к определенным соглашениям.

– Очевидно, – кивнул Кромптон. – И что еще новенького?

– Не умничайте, дорогой, – сказал эйянин. – Хотите узнать, к чему все это?

– Жду с нетерпением.

– Кромптон, мы, эйяне, старейшая из разумных рас в Галактике. И одна из умнейших. Мы в какой-то степени бессмертны. Мы видали лучшие времена. Давным-давно мы завоевали эту Вселенную, но скоро поняли, что радости от этого никакой, и вернули все владения. И делать нам стало нечего, по крайней мере, не было ничего стоящего по нашим понятиям. Так что мы ничего и не делаем, только играем в нашу Игру.

– Я слыхал об эйянской Игре, – сказал Кромптон. – Но, по-моему, никто толком о ней ничего не знает.

– Это не оттого, что мы держим что-то в тайне, – сказал эйянин. – Просто наша Игра не поддается объяснениям. Ее абсолютно невозможно описать, потому что она постоянно меняется в соответствии с правилами, которые мы попутно выдумываем.

– И что же – вы действительно ничем больше не занимаетесь? – спросил Кромптон.

Эйянин пожал плечами.

– У древних, совершенных народов есть свои особые проблемы, Кромптон. К примеру, что делать, став абсолютно просвещенным? Не думаете же вы, что мы выстраиваемся в круг, улыбаясь друг другу. Вот мы и играем в свою Игру. Наше веселье состоит в том, чтобы превзойти друг друга. При этом мы всегда помним, что каждый из нас – это все мы и что одерживая верх над другими, мы одерживаем верх над собой. И это нам нравится, так как Игра не должна приносить больших доходов. Но играть надо серьезно и честно, согласно существующим на данный момент правилам.

– Все это очень интересно, – сказал Кромптон. – Но зачем вы мне рассказываете об этом?

– Да так уж вышло, Кромптон, что вы включены в мою Игру. Или включитесь, как только в ней произойдет нужный оборот. Вы будете одной из пешек, управлять которыми стану я. Забавно, верно?

– Нет, совсем не забавно, – возразил Кромптон. – Исключите меня из вашей Игры.

– Успокойтесь, – сказал эйянин. – Ведь _я_ тоже пешка, которой _вы_ будете управлять в _вашей_ Игре.

– Знаете, в эти дни у меня будет полно забот, – сказал Кромптон. – У меня на это просто времени не хватит.

– Для вас жизненно важно разыскать ваши утерянные компоненты и добиться реинтеграции, не так ли? В этом и будет состоять ваша Игра. Чтобы достичь успеха, вам понадобится моя помощь. Без нее вы с таким же успехом могли остаться на Земле и продолжать разгадывать свои кроссворды.

– А если конкретно, в чем мне понадобится ваша помощь? – спросил Кромптон.

– Не имею ни малейшего представления, – ответил эйянин. – Откуда мне знать, если Игра еще и не начиналась?

– Если вы этого не знаете, – сказал Кромптон, – откуда вы знаете, что возникнут такие обстоятельства, которые заставят меня обратиться за помощью к вам?

– Это _то_немногое_, что мне дано знать, – ответил эйянин. – В конце-то концов, супермен я или нет?

Кромптон принялся обдумывать услышанное, и чем больше он размышлял, тем меньше ему все это нравилось.

– Не слишком ли вы ускоряете события? – сказал он. – Я не думал, что все обернется таким образом.

– Конечно, не думали, – согласился эйянин. – Как и большинство людей, вы хотите, чтобы все было по-вашему – и только там и тогда, когда вам захочется. Но, виноват. Вселенная не управляется вашими желаниями, Кромптон. Вот она! Вы можете дуться, настаивать на своем – и скорее всего вас убьют до того, как вы успеете сделать что-нибудь интересное, но вы можете согласиться на мое предложение, и в результате мы оба позабавимся.

– Ладно! – сказал Кромптон. – У меня, кажется, не такой уж большой выбор! Что дальше?

– Дальше я назову вам свое имя. Меня зовут Секюйль. Запомните его. Позднее мы снова встретимся в первый раз и тогда займемся делами.

– Подождите минутку… – начал было Кромптон.

– Эта встреча не в счет, – прервал его Секюйль. – Тут временные последовательности ни при чем. Все будет так, как будто ничего не было.

– Вы хотите сказать, что практически сейчас мы с вами и не встречались?

– Совершенно верно. Уже интересно, не так ли? Иногда бывает ужасно скучно ждать, пока те или иные события произойдут сами собой, а космические перелеты – это и вовсе потерянное время.

– Никак не пойму, – сказал Кромптон, – как мы с вами сможем увидеться в первый раз, если мы уже встретились сегодня?

– Но я же объяснил вам, – сказал Секюйль, – что эта встреча не в счет. Мне придется заплатить штраф за то, что я так поступаю. Я не буду помнить об этой встрече, когда на самом деле встречу вас.

– Ну, это уж совсем бессмыслица какая-то.

– А правила всегда бессмысленны, разве нет? – сказал Секюйль. – Однако так оно и будет. Я вас не узнаю, но вы узнаете меня и расскажете о нашей встрече, а я пущу в ход свои сверхъестественные способности к адаптации, и Игра начнется.

– Может быть, вы и супермен, – сказал Кромптон, – но мне кажется, вы не в своем уме.

– Ха, это становится совсем забавно, – сказал Секюйль. – Но, похоже, я исчерпал все материалы своей лекции, так что – отбываю.

Он улыбнулся Кромптону и исчез.

Какое-то время Кромптон сидел неподвижно. Потом позвал стюардессу.

– Извините, мисс, не могли бы вы назвать мне имя молодого человека, сидевшего рядом со мной?

– Вы, должно быть, шутите, сэр, – ответила она. – Это место было свободно все время полета.

– Этого я и боялся, – сказал Кромптон.

– Хотите еще апельсинового сока?

– Пожалуй, да, – тяжко вздохнул Кромптон.