Глава 9

   Через полтора месяца Симмонс появился в комнате у Блэквелла.

   — Ну как? — спросил он.

   — Мне нравится, — ответил Блэквелл, — но иногда кажется, что подход к делу тут не правильный. Впрочем, мне это, наверно, только кажется.

   — Да нет, подход правильный. Не стыдитесь наслаждаться убийством — и результатом, и процессом. Далекое прошлое человечества — время охотников и убийц. И это прошлое гораздо длиннее, чем история цивилизованного человека. Вы вообще как — настроены сделать то, что собирались?

   — Думаю, что да, — ответил Блэквелл. — Хотелось бы с этим справиться. Собственно, я не верю, что буду это делать. Что убью человека. Да, я знаю, что собираюсь сделать это, но полностью не могу поверить.

   — Большинство из нас глубоко в душе ненавидит убийство себе подобных, — сказал Симмонс, — однако мы убиваем. Вообще любой Охотник должен преодолеть отвращение.

   — И что, всем Охотникам удается?

   — Некоторым удается, некоторым нет. Даже некоторые с железной волей пасуют, когда приходит решающий момент.

   — И что тогда?

   — Обычно Жертвы убивают их.

   — Я постараюсь справиться, — заверил Блэквелл.

   — Постарайтесь. Мы подготовили вашу Жертву. Вот её досье. Это богатый человек. Его хорошо охраняют. Вот почитайте.

   Он подал Блэквеллу компьютерную распечатку. Альфонсо Альберто Гусман Торрес. Родился в 1933 году в небольшом городке к югу от Манагуа. Его отец, армянский торговец, был весьма богат, но незнатен. Юный Альфонсо учился в лучших школах и в 1949 году, когда ему исполнилось 16 лет, поступил в Никарагуанское военное училище. В 1952 году он его закончил, преисполненный желания сделать карьеру в полиции. Он поехал в Перу и четыре года учился в Национальной академии гражданской гвардии, постигая различные науки, которые не пришлось изучать дома.

   После возвращения в Никарагуа Гусман поступил в полицию Манагуа и был назначен в службу национальной безопасности. Вскоре о его способностях, политической благонадежности и холодной безжалостности узнали, и он стал начальником образцово-показательной тюрьмы в Манагуа. Дослужившись до полковника, в 1970 году он женился на донье Катерине Лопес из знаменитой семьи Лопесов, которая владела поместьями в Ля Флор и Эль Кастилье, одного из четырнадцати влиятельнейших семейств в Никарагуа. Когда в апреле 1979 года его превосходительство президент республики Никарагуа Анастасио Сомоса потерял власть, Гусман с доньей Катериной и тремя детьми бежал в Гватемалу на транспортном самолете никарагуанских ВВС. В Гватемале Гусман вступил в «Никарагуанский революционный фронт» (НИКРЕФ), одну из первых организаций контрас, но вскоре перешел в более активные «Никарагуанские демократические силы» (НИДЕС), которые стали главной организацией контрас, поддерживаемой США. После провала наступления контрас Гусмана сначала перевели в «Демократические вооруженные силы», а затем в «Антикоммунистические боевые отряды». Его способность безразлично относиться к чужой боли вместе с мастерством владения стрелковым оружием и ведения тайных операций сделали его идеальным командиром «эскадрона смерти».

   Он знал, что занимается грязным делом, но терпел. Посылая в небесный «коммунистический рай» «левых» из индейских деревень в Кордильера-де-Йолайна или с кукурузных плантаций в Бокайе, он понимал, что это не его работа — но кто-то должен её делать.

   Попав в засаду, устроенную бойцами сандинистского фронта национального освобождения, Гусман был ранен. Стараниями его заместителя и друга детства Эмилио Сальвадора Аранды Гусмана доставили через Рио-Коко в Данли в Гондурасе, затем агенты ЦРУ перевезли его в больницу в Майами.

   Вместе с ним в США приехал Эмилио — теперь уже благодаря стараниям Гусмана. С ним также приехал Тито, здоровенный мужик, довольно умный для ублюдка-сержанта образцово-показательной тюрьмы Манагуа. Гусман не вернулся в Никарагуа — сандинисты приговорили его к смертной казни, назначили цену за его голову и объявили преступником-садистом, а не солдатом. Он остался в Майами, принял американское гражданство (что оказалось довольно легко, учитывая его прошлые заслуги и связи с ЦРУ) и в начале 1982 года вызвал жену и детей.

   В Майами с помощью друзей и денег семьи жены, заранее расчетливо вложенных в коста-риканскую кофейную промышленность, он занялся строительным и кораблестроительным бизнесом.

   Одновременно он продолжал заниматься своим старым ремеслом — убивать людей. В Майами живет очень много разговорчивых никарагуанцев, которых необходимо было заставить молчать, желательно с помощью быстрозастывающего цементного раствора. И Гусман со своими людьми занялся этим. Кроме того, он играл важную роль в поставках оружия различным правым группировкам в Центральной Америке.

   — И что я должен делать? — спросил Блэквелл, — Съездить в Майами и выяснить, смогу ли я убить его? Симмонс покачал головой:

   — Гусман к этому готов. Мы уже пробовали, но пока безрезультатно. Мы должны пододвинуть вас к нему как можно ближе.

   — Может быть, мне просто прийти к нему и предложить купить книгу? Энциклопедию, например?

   — Он никогда не открывает двери сам. За него это делают другие. У него большой дом в Южном Майами, оснащенный новейшей системой сигнализации. Там полно телохранителей, собак, забор с сигнализацией. Никто не может подойти к нему незаметно.

   — Но из дому-то он выходит?

   — Конечно. Иногда он посещает латиноамериканский гандбол «хай-лай», рестораны, наведывается в «Бискэйн Клаб». Но ничего регулярного. Он ничего не планирует заранее, поэтому никто ничего не знает. Он просто вызывает телохранителей и идет куда хочет. Против него ничего нельзя организовать.

   — Так как же мы сможем подобраться к Гусману?

   — Как раз над этим мы и работаем. Они вообще крепкие орешки — эти старые хрычи из эскадронов смерти. Просто поразительно, сколько у них друзей и сочувствующих, несмотря на все то, что они натворили. Они обычно в хороших отношениях с местным правительством и органами правопорядка. Да и на благотворительность они не скупятся.

   — Да, нелегкая задачка, — заметил Блэквелл.

   — А в округе Дэд, в окрестностях Майами — трудная вдвойне. Там на обширной территории — в огромной тропической трущобе — живет чертовски много людей. Если не считать нескольких больших домов в центре, неподалеку от Западного Флэглера и Бискайского залива, там целыми милями тянутся одно-и двухэтажные домишки. Десятки крошечных земельных участков занимают все пространство от Хомстеда до Норт-Майами-Бич. Почти все они принадлежат темнокожим или испаноговорящим. Появись в тех местах незнакомец, особенно белый, он сразу начнет бросаться всем в глаза. А люди в тех местах чрезвычайно подозрительны. Там высокий уровень безработицы и преступности. Многие промышляют торговлей наркотиками и оружием, немало незаконных иммигрантов. Там часто убивают — каждые несколько дней полиция находит в придорожной ирригационной канаве машину, а когда вытаскивает, внутри труп. Но прежде чем тот попадает в морг, до него обычно добираются сухопутные крабы, и тогда уже не определишь даже причину смерти, не говоря уже об уликах.

   — Жаль, что внешность у меня не испанская, — заметил Блэквелл. — Это облегчило бы мне задачу.

   — Вовсе нет, — возразил Симмонс. — Если только вы не родились и не выросли в окрестностях Майами. И даже окажись ваша внешность самой что ни на есть подходящей, в вас сразу признают чужака, едва вы произнесете несколько слов. А тогда вы станете дважды подозрительным.

   — Здорово вы меня подбодрили.

   — Просто хотел рассказать вам о реальной ситуации, Но мы сталкивались с задачками и потруднее этой. Осталось лишь дождаться подходящего окна для начала операции.

   — А что это значит?

   — Этим термином мы обозначаем те несколько часов или дней, когда жертва становится уязвима. Такой момент может настать очень скоро, так что советую быть наготове. А пока продолжайте тренировки. Но находитесь в постоянной готовности — когда потребуется, действовать придется очень быстро. Назначаю вам специальный курс «Маскировка и методы убийства в тропиках». Там обучают кое-каким приемам, которые вам пригодятся в районе Майами. А заодно курс обеспечит вас тем, что иметь совершенно необходимо, если не желаешь выглядеть настоящей белой вороной.

   — Чем же?

   — Отличным загаром.